Эрик Шмидт в гостях у Джулиана Ассанджа. Продолжение.

Сегодня я несколько изменю форму подачи материала. На сайте Wikileaks дан полный  транскрипт встречи. Я не буду давать перевод, а  выделю несколько, на мой взгляд, принципиально новых идей и соображений, которые высказал Джулиан Ассанж во время состоявшейся беседы. Соответственно, изложение дальше будет вестись не в форме диалога, а в виде своеобразного монолога Ассанжа, скомпонованного из различных его ответов на вопросы собеседника.

Вы спрашиваете меня, почему существует больше свобод на Западе, чем на Востоке. Связано ли это с нашей либеральной культурой? Обычно считают и пишут, что это именно так. Так  воспитывают и молодежь. Но я думаю, главное не в этом. Основная проблема в том, что в США действительно есть господствующая элита. В элите много разных групп. Элита господствует над обществом. И она смотрит на различного рода высказывания, обмен информацией, с которым связывают свободу очень просто. А изменится ли что-то от того, что какая-то газета напишет о ком-то? Действительно ли мнения и высказывания могут изменить сумму денег на банковском счете кого-то из элиты? Или аннулировать контракты?

Если говорить грубо,  может ли развитие свободы в Америке привести к изъятию ощутимой части средств, власти, влияния у элиты и входящих в нее групп? Ответ очевиден. Нет. Свобода может что-то поменять в политическом ландшафте американского общества, но не в экономическом. Политики и экономика у нас не слишком связаны. Но конечно, если вскроется, что банк обворовал своих инвесторов, то это немедленно скажется не только на судьбах руководства банка, но и на цене его акций. Но это не имеет отношения к свободе, тем более к свободе мнений. В моем понимании это расследование. А расследования могут быть и в свободном, и в несвободном обществе.

А вот Китай и его соседи все еще являются политическими обществами. Там власть и собственность переплетены. А политика прямо конвертируется в экономику, в финансы.  И вот там свобода может привести к образованию новых групп и группировок. Они, естественно, вступят в политическую борьбу. А эта политическая борьба помимо своих прямых последствий, скорее всего, приведет к тому, что к правящей элите придут фискалы, судебные исполнители и изымут у них их собственность. Посмотрите, как развиваются события в Египте и Ливии. Поэтому в политических странах свободу стараются подавлять.

Когда говорят о криптографии, то имеют в виду, как правило, шифрование данных, информации. Но ведь информационные процессы происходят не только в компьютерных сетях, но и в отношениях между людьми в обществе.  Я подумал, что в обществе тоже должна существовать криптография и шифрование. Для чего используется криптография? Для того, чтобы сделать информацию недоступной, т .е. ограничить круг пользователей информации, круг тех, кто может принимать решение, используя всю полноту информации.

Вот если посмотреть с такой точки зрения, то созданная за последние 20 лет мировая оффшорная система представляет собой чистой воды программу социальной криптографии. В оффшорах ничего незаконного нет. Но законодательство по оффшорам, особенности оффшорного бизнеса в каждой стране, взаимоотношения одного оффшорного законодательства с другим и с законодательством в неоффшорных странах столь сложны, что надо посвятить жизнь, чтобы в этом разобраться. А плюс к законодательству там есть еще своя бухгалтерия. Вот и получается, что все происходит строго по закону, но никто, кроме допущенных, ничего не понимает. А в результате никто достоверно не может сказать, кто чем владеет в мире, кому принадлежат какие активы и кто с кем связан.

Другим элементом общественной криптографии являются правила работы государственной машины, или бюрократии. Не зря эти правила задокументированы даже не в сотнях и тысячах, а в десятках тысяч инструкций, документов и т.п., регламентирующих документооборот, права и обязанности чиновников и т.п. Плюс ко всему прочему, на значительную часть этих документов поставлен гриф секретности. Хотя надо сказать, что в последнее время из-за экономии средств такие грифы ставятся все реже. В итоге, находясь вне государственной машины, не располагая необходимым объемом документов, понять в ее работе ничего нельзя. Причем не только обычным гражданам, но их избранным представителям: депутатам парламентов, конгрессов и т.п.

Это только два примера. Я могу привести больше примеров социально-политической криптографии, но считаю, что уже достаточно. И без этого понятно, что реальный мир зашифрован от людей и действуя по общественно одобренным юридическим законам, он никому не подконтролен, кроме тех, кто разрабатывает и меняет шифры. Поэтому, если коротко говорить о смысле Wikileaks, то это своего рода социально-политическое хакерство. Наша организация пытается взломать шифры и открыть то, что зашифровано. При этом, отметьте, в большинстве случаев открывается то, что в соответствии с законодательством не имеет соответствующего грифа.

В Wikileaks я столкнулся с еще одной проблемой, которая заставила меня посмотреть на жизнь с новой точки зрения. Когда мы начинали публиковать документы по Ираку и Афганистану, то все были уверены, что мы воюем с неоконами и людьми из команды Буша. Подавляющая часть людей полагала, что эта война стала плодом усилий и поддерживалась маленькой группой людей, которые обычно собирались в Овальном кабинете Белого дома. Некоторые другие шли дальше и считали, что к ним стоит добавить несколько сот генералов,  крупнейших собственников и топ-менеджеров военных подрядчиков и других бенефициариев от войны. Я же достаточно быстро понял, что дело обстоит совсем не так. В эту систему завязано около трети населения США. Наверху она включает в себя Челси Клинтон, а внизу – безработного из бедных кварталов Сан-Антонио, чей брат по контракту служит в Ираке. У меня есть данные, что в США на момент беседы 900 тыс.человек имеют допуск «совершенно секретно». Еще 2,5 – классифицированы как в высшей степени благонадежные. Такие допуски и классификации получают в обязательном порядке только люди, имеющие прямое отношение к национальной безопасности, разведке, вооруженным силам и т.п. В течение последних 20 лет было выдано 15 млн.свидетельств о благонадежности. Если мы прибавим к этому числу их супругов, детей, партнеров по бизнесу, то получим от 30 до 40% населения США, которое так или иначе является бенефициариями от этих войн и находятся под патронатом Администрации. Для сравнения, по моим расчетам, в бывших коммунистических странах и Китае число людей, находящихся под патронатом власти, а следовательно зависящих и поддерживающих ее решения составляет где-то около 70%.

Большинство войн в ХХ веке началось как результат лжи. Значительная часть преступлений и граничащего с ним произвола в наши дни связаны с той же самой ложью или сознательным использованием социально-политической криптографии. Я думаю, что одним из путей противостоять всему этому является создание свободных, независимых и распределенных хранилищ нефильтрованных данных типа того, что мы делаем в Wikileaks. Наличие большой сети открытых,  создаваемых независимо друг от друга, защищенных репозиториев даст возможность связать социальные медиа с научной журналистикой, а главное, положит начало краудинвестигейшн.

А в заключение, один коан и информация. Коанами, как известно, называют короткие буддистские притчи с неочевидным смыслом. Так вот в качестве коана. Эрик Шмидт задал Джулиану Ассанжу вопрос, в чем Вы видите конкретный, ощутимый, наглядный и положительный результат Wikileaks? Ассанж ответил: «Наиболее значительным результатом, мне кажется,- Арабская весна» (все три собеседника выразили полное недоумение, но комментариев не последовало). Что же до информации, то на ряде серьезных ресурсов недавно появились сведения, что полный транскрипт беседы значительно превышает опубликованную ее часть.