Сетевая наука и практика. Часть первая.

 

Этот пост является своеобразным послесловием к Первому и Второму постам о сетевой науке и комментарием к  беседе А.Масаловича в сегодняшнем блоге в рубрике «Мнение гуру».

В течение прошлого, да и этого года теоретики и практики конкурентных войн, разведки и даже маркетинга и рекламы спорили и обсуждали роль и функции социальных сетей и платформ в событиях Арабской весны и в России. Первоначально их роль всячески муссировалась, сети объявлялись чуть ли не главным фактором революции, был даже запущен мем «Twitter-революции».

В конце прошлого и начале этого года на смену мнению интеллектуальной толпы интернета пришли публикации о результатах весьма дорогостоящих и обширных исследований на эту тему, проведенных ведущими и признанными университетами. Конечно, и университетские мнения не свободны от предвзятости и ангажированности, но в своей совокупности они позволяют говорить о том, что на смену «Оранжевым» революциям по Шарпу  приходит новый феномен.

Прежде всего в мае этого года вышла публикация Центра Беркмана по изучению информации и общества при Гарвардском университете. Исследование проводилось на материале мониторинга веба и непосредственно полевых работ в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене. Были привлечены также некоторые материалы и по России, относящиеся к декабрю месяцу прошлого года.

Было выделено три аспекта влияния социальных сетей на политические процессы, прежде всего, в арабском мире, а именно – коммуникационный, мобилизационный и информационный. Исследователи из Гарварда сделали однозначный вывод о том, что мобилизационная роль социальных сетей в событиях в противовес мнению СМИ и блоггеров была весьма невелика. Различного рода виртуальные сообщества не придали сколько-нибудь массового характера выступлениям. Решающей технологией мобилизации стали пятничные молитвы и обращения мулл.

Коммуникационный фактор социальных сетей, безусловно, присутствовал. Более того, как было выявлено и по результатам мониторинга, и по результатам поля, он нарастал по мере развития событий. Т.е. на первом этапе коммуникация шла в основном вживую и через банальные телефоны, но дальше все чаще стали использоваться платформа Twitter и социальные сети.

Наиболее заметную роль социальные сети сыграли в части информационного освещения событий в арабском мире. Кстати, это же относилось и к России. Результаты исследования убедительно показали то, что сообщения в Twitter и социальных сетях оставляла ничтожно малая часть участников событий. Причем это не были в своей массе агитаторы или ангажированные блоггеры. Люди писали то, что думали, или выкладывали видео, которые реально снимали. При этом  именно эти сообщения в значительной степени использовались мировыми онлайн СМИ всех форматов и формировали информационные потоки. Частично здесь имел место фактор целенаправленного использования фрагментарной информации в целях манипулирования общественным мнением. Но главным, по мнению исследователей из Гарварда, было то, что именно такая технология формирования новостей встроена в производственные процессы мировых интернет и  офлайн  СМИ. Т.е. так произошло не только и не столько потому, что кто-то целенаправленно занимался манипуляциями, сколько потому, что это соответствовало отработанным технологиям подачи новостей в режиме нон-стоп.

В феврале этого года были изданы результаты промежуточных исследований Института анализа социальных и политических конфликтов Джорджтаунского университета. Этот Университет является одной из ведущих «фабрик мысли» обслуживающих, прежде всего, Госдепартамент и Совет национальной безопасности. Институт вот уже девять лет ведет тему «Квазитолпа в политических событиях».

Еще в прошлом веке Г.Лебон написал свою знаменитую работу о толпе. В ней сформулировано и классическое понимание толпы, как большого, в каком-то смысле даже избыточного количества людей, оказавшегося в определенное время в конкретном месте. Квазитолпа отличается от толпы тем, что представляет собой толпу, которая собралась не случайно из за стечения тех или иных обстоятельств, либо объективных процессов, а была собрана сознательно, либо собралась в результате каких-то общественных процессов.

Уникальность этого исследования состоит в том, что феномен квазитопы изучался не только на материале арабского мира, но и Западной Европы, конкретно, событий в Лондоне, Париже, Берлине в последние годы, США («Оккупация Уолл-стрит») и России. В результате исследований, которые велись с привлечением специалистов из МТИ и Северо-Западного института, о которых мы писали в предыдущем посте, выяснились очень интересные вещи.

Для каждой из стран имеется свой критический порог численного состава квазитолпы, когда она начинает играть активную роль в политических, социальных и экономических процессах. Этот порог зависит от численности населения в ключевых городах, культурных особенностей, национального темперамента и компьютерной вооруженности населения;

В исследовании  установлено, что квазитолпа превращается в своего рода устойчивый субъект действия, способный собираться с определенной периодичностью при выполнении условий, связанных с ее структурным составом. Конкретно речь идет о следующем. Выяснилось, что в квазитолпе четко выделяются три группы участников. В целом квазитолпа понимается не как простое огромное количество людей, а как единое целое, состоящее из людей и групп, объединенных слабыми и очень слабыми связями.

Так вот, если в квазитолпе не менее 7-15% людей принадлежат к группам, внутри которых имеются сильные связи, то это необходимый но недостаточный фактор превращения квазитолпы в реальный фактор действия. Что это за группы?  Это не организаторы квазитолпы, а люди, которые влились в нее не поодиночке, а группами, которые тесно взаимодействуют в реале и общаются в виртуале. Эти группы становятся центрами притяжения и стабилизации квазитолпы. Они же в значительной степени втягивают в себя понемногу остальных членов квазитолпы. Про эти группы было известно и раньше.

А вот третий компонент квазитолпы четко выделен впервые. Выяснилось, что в квазитолпе, которой удалось стать субъектом действия, обязательно присутствовали микрогруппы, выполняющие роль катализаторов. Их численность должна составлять от 2 до 5% от общего числа участников квазитолпы. Это люди, которые наиболее активно ведут себя в квазитолпе, а также оказываются первыми при любых конфликтах и столкновениях. Было бы упрощением, как показали результаты исследований, всех их относить  к провокаторам. Конечно, такие присутствуют, но основная часть людей, попавших в указанную категорию – это участники квазитолпы, которые по своим личностным и социально-психологическим характеристикам, культурным стереотипам и возрастным особенностям склонны к импульсивным действиям, имеют низкий порог сдерживания страхом и т.п. Очень интересно, что согласно анализу Института, эта группа практически целиком и полностью формируется и рекрутируется в социальных сетях. По численности, они ничтожны, но последствия их деятельности очень велики. И это не удивительно, поскольку динамика квазитолпы – это чисто синергетический процесс. При таких процессах даже малые изменения могут привести к очень большим последствиям.

Имеется много свидетельств, что для того, чтобы квазитолпа превратилась в субъект действия, одних процессов самоорганизации недостаточно. Они необходимы, но только самоорганизации мало. Должно присутствовать внешнее управление со стороны тех, кто сам ни в коем случае не участвует в квазитолпе. Проще говоря, каждому кукольному театру нужен свой Карабас-Барабас. Хотя в реальности обычно действует не индивидуальный, а коллективный Карабас. Этот вывод в исследованиях Института прямо не сформулирован. Однако, материалы и мониторинга и полевых исследований, представленные в докладе, позволяют сделать его самостоятельно.

О двух других очень любопытных работах на ту же тему, вышедших в последние месяцы – во второй и заключительной части этого поста.